Мы никогда не оставляем мир в покое - развешиваем таблички с именами, сортируем, делим на части все, что только встретим на своем пути. Это я, а это ты. Эта песня - Вершина Священной Горы Музыки, а эта - безблагодатные звуковые отбросы. Это моя половина кровати, там - моя зубная щетка и моя чашка для кофе, а тут - неприкасаемая коллекция пивных пробок, которую я обязательно продолжу собирать. Постоянно проводим границы. Уже из этих примеров понятно, что занятие это совершенно обычное и зачастую полезное. На самом деле, если бы человеческий мозг не был бы столь совершенной машиной для деления, маркировки и оценки своего окружения, мы бы вряд ли когда-нибудь продвинулись дальше ленивого свисания с веток деревьев и щелканья насекомых, найденных в шерсти друга, при том без всякого понимания, что красные клещики гораздо вкуснее коричневых. Сложно поспорить с тем, что в повседневной жизни полезно знать разницу между колбасой на кухне и в магазине, между асфальтом по разные стороны от бордюра, между предложениями "отведать еще этих мягких французских булок" и "пойдем, щекастик, в подсобку, я тебе барбарисок отсыплю". Все проблемы, как обычно, начинаются, если чем-то пользуются не по назначению. Инструмент для маркировки и разграничения, а за ним и все продукты его деятельности перестают быть просто инструментами и встают на место того, кто должен был их использовать. Сызранский “Асфальтоукладчик” становится уже не просто моей любимой командой, а частью меня самого. В общем, инструмент становится хозяином и продолжает делать то, для чего предназначен, но уже без всякого контроля, цели и остановки. Тогда границы из тонких линий вырастают в нерушимые стены или плодятся в таком количестве, что кроме этих линий ничего уже и не остается. За нарисованными границами перестает угадываться что-то целое.
Есть один отличный пример. Одуванички. Эти желто-зеленые доходяги - просто-таки голуби растительного мира, торчат из каждого клочка земли в городе. Между тем, они обладают такой особенностью, что большая их часть размножается без всякого опыления, просто копируя себя. То есть, попадали парашутики на землю и через неделю на этом месте уже выросла армия клонов и играет Имперский марш. Когда в следующий раз увидите желтую поляну, вглядитесь повнимательнее. Скорее всего, у каждого из одуванчиков один и тот же генетический код. Тогда вполне логично считать их не отдельными существами, а единым организмом. Этот мегаодуванчик так же рождается, растет, дает жизнь новым мегаодуванчикам и, наконец умирает от старости и накопленных болезней. Перед нами уже не чахлый росток, живущий несколько недель, а древнее существо, которое, возможно, старше человечества на пару миллионов лет. Трепещите, дедушка этого мегаодуванчика еще динозавров аллергией донимал.
Может быть, стоит немного подтереть границу вокруг одуванчика? Может быть, и к другим границам стоит присмотреться внимательнее?
В конце концов, все эти границы не более реальны, чем линии на политической карте мира, что, наверное, до сих пор пылится в углу одного из бесчисленных кабинетов географии, подпираемая бюстиком Ленина. Ни один космонавт этих линий не видел, а уж им-то наверняка партия поручала искать их во все глаза. Это просто пятна на бумаге и головах. Но если воспринимать все эти пятна слишком серьезно, то проблем может быть не меньше чем из-за границ на чертовых картах.
Вот так-то. И теперь домашнее задание: возьмите стерку и контурные карты. Дальше, сами понимаете, растите мегаодуванчики.